Неточные совпадения
«Ах! няня, сделай одолженье». —
«Изволь, родная, прикажи».
«Не думай… право… подозренье…
Но видишь… ах! не откажи». —
«Мой друг, вот Бог тебе порука». —
«Итак, пошли тихонько внука
С запиской этой к О… к тому…
К соседу… да велеть ему,
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня…» —
«Кому же, милая моя?
Я нынче
стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и
перечесть...
— Я бы вот как
стал менять:
пересчитал бы первую тысячу, этак раза четыре со всех концов, в каждую бумажку всматриваясь, и принялся бы за другую тысячу; начал бы ее считать, досчитал бы до средины, да и вынул бы какую-нибудь пятидесятирублевую, да на свет, да переворотил бы ее и опять на свет — не фальшивая ли?
«Искусство и интеллект»; потом, сообразив, что это слишком широкая тема, приписал к слову «искусство» — «русское» и, наконец, еще более ограничил тему: «Гоголь, Достоевский, Толстой в их отношении к разуму». После этого он
стал перечитывать трех авторов с карандашом в руке, и это было очень приятно, очень успокаивало и как бы поднимало над текущей действительностью куда-то по косой линии.
Я не знаю, с чем сравнить у нас бамбук, относительно пользы, какую он приносит там, где родится. Каких услуг не оказывает он человеку! чего не делают из него или им! Разве береза наша может, и то куда не вполне,
стать с ним рядом. Нельзя
перечесть, как и где употребляют его. Из него строят заборы, плетни, стены домов, лодки, делают множество посуды, разные мелочи, зонтики, вееры, трости и проч.; им бьют по пяткам; наконец его едят в варенье, вроде инбирного, которое делают из молодых веток.
Из другой камеры вышли другие арестантки, и все
стали в два ряда коридора, причем женщины заднего ряда должны были класть руки на плечи женщин первого ряда. Всех
пересчитали.
Всё затихло. Ворота отворили, партия выступила наружу, построилась; конвойные опять
пересчитали; уложили, увязали мешки, усадили слабых. Маслова с девочкой на руках
стала к женщинам рядом с Федосьей. Симонсон, всё время следивший за тем, что происходило, большим решительным шагом подошел к офицеру, окончившему все распоряжения и садившемуся уже в свой тарантас.
С горьким чувством
перечитывал я страницы сборника
статей, написанных за время войны до революции.
Я не люблю себя
перечитывать, не люблю даже читать цитат из себя в
статьях, написанных обо мне.
— Все-то уже, прости господи,
пересчитали; оттого-то, видно, уже скоро и считать нечего
станет, — произнесла кропотливо Абрамовна, убирая свою работу и отправляясь накрывать на стол.
Возбудив вниманье и любопытство моих слушательниц и удовлетворяя их желанью, я
стал перечитывать им вслух арабские сказки — и добавления моей собственной фантазии были замечены и обнаружены тетушкой и подтверждены сестрицей.
Я замечаю, что Наташа в последнее время
стала страшно ревнива к моим литературным успехам, к моей славе. Она
перечитывает все, что я в последний год напечатал, поминутно расспрашивает о дальнейших планах моих, интересуется каждой критикой, на меня написанной, сердится на иные и непременно хочет, чтоб я высоко поставил себя в литературе. Желания ее выражаются до того сильно и настойчиво, что я даже удивляюсь теперешнему ее направлению.
По заводам пошел — число работников
стал поверять, чаны
пересчитал и везде, сударь, нашел, что обхаять.
Можно подумать, что моя все-таки уже не очень молодая героиня только и знала в своей актерской жизни, что дебютировала и дебютировала и всегда неудачно, пока не додебютировалась до самоубийства…» И вот опять
стало в подсознание Александрова прокрадываться то темное пятно, та неведомая болячка, та давно знакомая досадная неловкость, которые он испытывал порою,
перечитывая в двадцатый раз свою рукопись.
1-го января 1857 года. Совсем не узнаю себя. Семь лет и строки сюда не вписал. Житие мое странное, зане житие мое
стало сытое и привольное.
Перечитывал все со дня преподобия своего здесь написанное. Достойно замечания, сколь я
стал иначе ко всему относиться за сии годы. Сам не воюю, никого не беспокою и себе никакого беспокойства не вижу. „Укатали сивку крутые горки“, и против рожна прати более не охота.
Эта жуткая мысль точно уколола больное сердце, оно забилось сильнее и ровнее, старый человек упрямо сдвинул брови, отошёл к постели, лёг и
стал перечитывать свои записки, вспоминая, всё ли, что надобно, он рассказал о жизни.
— Послушай, ты, кажется, рехнулся?.. С какой
стати ты полезешь объясняться?.. Оскорбителен был тон, — да, но ты прими во внимание, сколько тысяч рукописей ему приходится
перечитывать; поневоле человек озлобится на нашего брата, неудачников. На его месте ты, вероятно,
стал бы кусаться…
— Ох, нельзя, милушка! Ведь только он едва успел выправиться, а как попадет к Шабалиным — непременно Вукол Логиныч его водкой поить
станет. Уж это сколько разов бывало, и не
пересчитаешь!.. Лучше я Архипа спосылаю… По пути и забежит, от Пятовых-то.
Письмо было холодно; она со слезами несколько раз
перечитывала его, и мяла и комкала, но оно не
стало теплее от этого, а только взмокло.
Такое позволение, как видно, очень обрадовало Миклакова; он несколько раз и с улыбкою на губах
перечитал письмецо княгини и часов с семи принялся одеваться: надев прежде всего белую крахмальную рубашку, он почувствовал какую-то свежесть во всем теле; новый черный сюртучок, благодаря шелковой подкладке в рукавах, необыкновенно свободно шмыгнул у него по рукам; даже самая грудь его, одетая уже не в грязную цветную жилетку, а в черную, изящно отороченную ленточкой,
стала как бы дышать большим благородством; словом, в этом костюме Миклаков помолодел по крайней мере лет на десять.
Теперь ему было из чего выбирать и уже не было необходимости
перечитывать одни и те же старые книги, не нужно
стало и покупать всякую дрянь, какая прежде попадется под руку, потому что теперь он мог прочитать и узнать книгу прежде покупки.
И он
стал в мыслях расценивать виденную им осенью рощу, в которой он на двух десятинах
пересчитал все деревья.
Когда я
перечитал последнее письмо матери и поднес его к свечке, невольная слеза зашевелилась в глазах. Мне представился ясно этот новый удар моей матери, но что меня не остановило. Здесь или за стеной — я для нее уже не существую. Листок загорелся, и мне казалось, что вместе с последним язычком пламени исчезло все мое прошлое. С этих пор я
становился фактически чернским мещанином Иваном Ивановым. Мой план был готов и полон.
— Ну, этих книг Марко Данилыч вам не купит, — сказала Марья Ивановна. — Эти книги редкие, их почти вовсе нельзя достать, разве иногда по случаю. Да это не беда, я вам пришлю их, милая, читайте и не один раз прочитайте… Сначала они вам покажутся непонятными, пожалуй, даже скучными, но вы этим не смущайтесь, не бросайте их — а читайте,
перечитывайте, вдумывайтесь в каждое слово, и понемножку вам все
станет понятно и ясно… Тогда вам новый свет откроется, других книг тогда в руки не возьмете.
«Прыгает, видно, девка по-козьему, а как косу-то под повойник подберут,
станет ходить серой утицей, — подумал Чапурин, когда вышла из горницы Аграфена Петровна. — Девичьих прихотей не
перечесть, и на девкин норов нет угодника и не бывало».
Дуня с наслаждением сладкой печали читала и
перечитывала эти письма, в которых говорилось о новой счастливой доле ее подруги… О любви и нежных о ней заботах доброй благодетельницы княгини Маро… О том, что она поступила в Тифлисскую гимназию и что о лучшей жизни ей, Наташе, нечего и мечтать. Княгиня Маро
стала ее второю матерью, не отказывающей ей ни в чем, решительно ни в чем. И под впечатлением этих писем тоска по уехавшей подруге незаметно таяла в Дунином сердце.
Он
стал пересчитывать деньги. Зина дрожала еще сильнее, упорно глядела в окно, охала и растирала рукою колени.
Может быть, всегда должно выйти: „не любит“. Она
стала пересчитывать лепестки. На одном цветке было четырнадцать, на другом — восемнадцать, на третьем — двадцать: все — четные числа.
Купоны нигде почти не были отрезаны, кроме серий.
Стали они считать, считала она, а мать только тяжело переводила дух и повторяла изредка: «Ну, ну!»
Перечли два раза. Она все записала на бумажку. Вышло, без купонов, тридцать одна тысяча триста рублей.
Пришел очередной номер журнала «Русская речь», — папа выписывал этот журнал. На первых страницах, в траурных черных рамках, было напечатано длинное стихотворение А. А. Навроцкого, редактора журнала, на смерть Александра II. Оно произвело на меня очень сильное впечатление, и мне стыдно
стало, что я так легко относился к тому, что случилось. Я много и часто
перечитывал это стихотворение, многие отрывки до сих пор помню наизусть. Начиналось так...
Пришел домой. Захотелось
перечитать «Дон-Кихота» с новой, так неожиданно появившейся у меня точки зрения. Когда прочитал, окончательно убедился в правильности моего взгляда. Захотелось изложить его на бумаге. Написал целую
статью.
Пришел домой. С недобрым чувством
перечитал папино письмо. „Раньше нужно получить гражданские права…“ Иначе сказать — диплом. Получишь бумажку, — тогда
станешь гражданином. „Тогда выступишь бойцом за то, что считаешь лучшим…“ Это глубоко оскорбляло своего фальшью. В каждый момент, всегда, нужно безоглядно выступать бойцом за то, что считаешь лучшим!
Помчался в контору изданий Германа Гоппе, на Большую Садовую. «Модный свет», № 44, от 23 ноября 1885 г. Купил несколько экземпляров. Сейчас же на улице развернул,
стал читать и
перечитывать. Стихи были о Кате Конопацкой.
Статья Михайловского была подлинным революционным его самоубийством. Я
перечитывал его
статью, и в душе был горький смех: «Да ведь это твоя же наука, твоя, когда ты еще не одряхлел революционно!» И приходила в голову мысль: «Вот в каких степенных ворон превращаются даже такие орлы, как Михайловский!»
Дома прочел его — и ничего не понял. О ком идет речь? Кто такой Р.? Что за
статья? Раза три
перечитал я, наконец, вспомнил.
И опять, и опять
перечитывали. За телеграммою шла передовая
статья редакции в обычном напыщенном фальшивом стиле...
Он опять сел, закрыл рукою глаза, наполненные слезами; после того, тряхнув головой, словно стряхал из нее мрачные мысли,
стал перечитывать письмо, Лежавшее на столе. Вот что писала мать. Чтобы избавить читателя от затруднения разбирать письма и разговоры на польском языке, буду передавать их в русском переводе.
Иосиф Янович исполнил приказание и спрятал бумагу на грудь. Патер Вацлав
стал снова
пересчитывать деньги.
Недаром Герберт Спенсер был когда-то его любимым мыслителем. И он может не без гордости сказать, что хорошо его штудировал даже в подлиннике. Теперь у него нет столько времени, чтобы
перечитывать, с карандашом в руках и книжкой заметок, своих любимых авторов, как бывало в деревне, лет пятнадцать тому назад; но ему кажется, что именно в книгах этого британца он и нашел бы объяснение и оправдание всему, что исподволь
стало проситься наружу и отводить его все больше и больше от прежней программы жизни.
С этапа на этап — докатился солдат до своего места, в аккурат час в час в свою роту заявился. О ту пору полк ихний в ближний тыл на отдых-пополнение оттянули. Старослужащим вольготнее
стало, — винтовку почистил, шинель залатал и вались на свою койку, потолочные балки в бараке
пересчитывай.
Письмо было дописано. Она его не
стала перечитывать, ей не хотелось еще звонить, чтобы зажгли лампу, не хотелось зажигать свечей на своем столе; она любила эти зимние сумерки в ясные дни, с полосой ярко-пурпурного заката, видной из ее окон, в сторону переулка, позади извозчичьей биржи.
Граф Аракчеев, сидя в кабинете, второй раз
перечитал письмо жены, а затем
стал припоминать мельчайшие подробности катастрофы с Бахметьевой.
О, место камеристки она найдет всегда! Особенно теперь, в виду ее романического разрыва с домом Гариных, любая светская приятельница княгини примет ее с большим удовольствием, из одного благочестивого желания насолить Зое Александровне. Она ядовито улыбнулась и
стала пересчитывать деньги, скопленные ею из жалованья и подарков княгини. Их оказалось двести семьдесят пять рублей.
Особенно неприятно мне
стало, когда я
перечитал мои рассуждения о сорока пяти годах и о моем счастье: когда о таких вещах пишешь скрытно и один, то
становится очень похоже на подлость.